Культурно-хозяйственный тип енисейских кыргызов

С начала историко-археологического изучения культуры енисейских
кыргызов необходимым элементом аналитической части большинства
исследований являлась характеристика их хозяйства и быта, отнесение к
определенному культурно-хозяйственному типу. Во второй половине ХIХ-начале
XX веков, когда идентификация средневековых памятников с кыргызской культурой была приблизительной, недостаточно обоснованной и вызывала сомнения,
основой для оценки хозяйственной деятельности кыргызов были сведения
письменных источников и этнографические наблюдения. При всей
фрагментарности этих данных, они весьма показательны для формирования
определенной научной традиции.
В.Радлов, оценивая результаты своих раскопок в Минусинской котловине,
писал: «Мы имеем, очевидно, здесь дело с чисто кочующим народом, как
описывают нам китайцы тукиу, хакасов и уйгуров».1 В противоположность
«миролюбивым» племенам эпохи бронзы, кыргызы — «народ воинственный,
который своими дикими набегами беспокоил всех своих соседей и приводил их в
ужас.»2 Вслед за В.Радловым, Д. А. Клеменц утверждал, что в лице кыргызов на
историческую «сцену выступил воинственный наезднический народ.»3 В свою
очередь, И.П.Кузнецов-Красноярский, оценивая естественно-географические
условия и возможности кочевого скотоводческого хозяйства, предположил, что
кыргызы-кочевники могли обитать «…гораздо южнее Енисейской губернии,
может быть между хребтами Танну-Ола и Южным Алтаем.»4 Устоявшееся в
дореволюционной историографии мнение о кочевом скотоводческом хозяйстве и
подвижном образе жизни кыргызов в известной степени игнорировало весьма
противоречивые сведения письменных источников о наличии у кыргызов наряду
со скотоводством и зачатков земледелия. Эти данные получили различное
объяснение в трудах ученых, писавших в 20-е годы XX века.
Н.Н.Козьмин предложил оригинальную точку зрения, согласно которой в
рассматриваемое время на Енисее «можно наметить три группы турецких племен:
I) тубинскую (уйгурскую) — охотников, людей черни (йыш-кизи), 2) хакасскую
(собств. турки) — полуохотничью, полуземледельческую, и 3) кыргызскую —
степняков, скотоводов.»5
Иначе предлагал решать эту дилемму Г.Е.Грумм-Гржимайло. По его мнению,
«кыргызы вели полуоседлый образ жизни и зимой жили в избах (срубах), крытых
берестой, летом — в палатках (юртах).»6 При оценке роли земледелия и
искусственного орошения в кыргызском хозяйстве он опирался на материалы
Тувы.7
Близкой точки зрения придерживался В.В.Бартольд, излагая по данному
вопросу сведения из китайских и арабо-персидских письменных источников.8
Выделение кыргызских памятников из общего массива археологических
материалов Минусинской котловины, осуществленное в 20-е годы
С.А.Теплоуховым, открыло возможность для привлечения при анализе культурнохозяйственного типа кыргызов данных археологии. Сам автор однако, не касался
данной проблемы.9
Впервые опыт решения вопроса о культурно-хозяйственном типе кыргызов на
базе письменных и археологических источников предпринят в 30-40-е годы в
работах С.В.Киселева, Л.А.Евтюховой, В.П. Левашовой. Интерес к данной
проблематике отражал новые методологические установки, активно осваиваемые
археологами в предвоенное десятилетие. В работах авторов широко привлечены
результаты собственных полевых исследований. Отмечая возрастание в
кыргызское время роли земледелия и ремесла, В.П.Левашова, тем не менее,
охарактеризовала Кыргызский каганат, как «варварское государство
кочевников.»10 Л.А. Евтюхова при оценке различных направлений хозяйственной
деятельности у кыргызов, отметив роль земледелия, ремесел, охоты, пришла к
выводу, что «важнейшую роль в хозяйстве кыргызов играло кочевое
скотоводство,» ссылаясь при этом на данные танских хронистов и
археологические материалы.11 С.В.Киселев полагал, …»что быт населения в
кыргызскую эпоху был своеобразен. В нем очень сильны были черты кочевничества.»12 Автор опирался на письменные источники и анализ археологических
находок.13 По материалам археологов-сибиреведов А.Н.Бернштам также оценивал
кыргызское общество, как кочевое.14
Таким образом, к середине 50-х годов в отечественной историографии
сложилась определенная научная традиция, оценивать средневековую
кыргызскую культуру, как принадлежавшую скотоводам-кочевникам. При этом
определенное внимание уделялось анализу других видов хозяйственной деятельности, практикуемых в землях кыргызского каганата: зачаточных форм
земледелия, ремесел, охоты и рыболовства. Ряд исследователей указывали, что
для различных этнических групп, населяющих земли, подвластные кыргызам,
характерны специфические формы хозяйства. Сами кыргызы традиционно
считаются скотоводами-кочевниками. Эти взгляды продолжали сохранять свое
значение в работах большинства исследователей, касавшихся вопроса о
культурно-хозяйственном типе кыргызов в 1960-80-е годы. О кыргызах-кочевниках упоминали в своих трудах А.Д. Грач, О. Караев, М.П.Завитухина,
Л.П.Потапов, П.Н.Павлов, Г.А.Федоров-Давыдов, С.М.Абрамзон, Н.А. Сердобов15 и
др.
Однако в последние десятилетия, наряду с общепринятым, возникло мнение
об оседло-земледельческом характере кыргызской культуры. Наиболее подробно
эта точка зрения отражена в работах Л.Р.Кызласова.16 В начале 1960-х годов автор
писал, что основой хозяйственной деятельности кыргызов «… всегда было
занятие земледелием и скотоводством.»17 Благодаря высокому уровню развития
земледелия, по мнению Л.Р.Кызласова, кыргызы выделялись среди других
народов Центральной Азии и Сибири. Большая часть кыргызского населения
занималась земледелием, феодальная верхушка «вела полукочевой образ жизни,
кочуя со стадами по лучшим пастбищам своих земель.»18 Позднее Л.Р.Кызласов
выделил в составе кыргызского населения «полукочевые хозяйства рядовых
крестьян, специализирующихся на разведении верблюдов и мелкого рогатого
скота», которые размещались «по малопригодным для земледелия засушливым
степным участкам и мелкосопочнику.»19
По мнению Л.Р. Кызласова, у кыргызов «земледелие было высокоразвитым,
плужным и в значительной мере основанным на искусственном орошении»,20 а
«крестьяне, занимавшиеся земледелием, жили деревнями.» Что касается
скотоводства, то оно «… было пастушеским, с применением стойлового
содержания скота,»21 и»… в некоторой степени уже интенсивным.» Имелись,
правда, еще и «полукочевые хозяйства рядовых крестьян» и жившие в
«горнотаежной зоне даннические племена» охотников и рыболовов.22 Автор
предполагает даже, что на Енисее «существовало товарное производство хлеба на
продажу, что являлось монополией государства,»23 поскольку «существовало
государственное и частное землепользование.»24
О кыргызах как о земледельческом народе пишут Л.Н.Гумилев и Д.Г.Савинов. В
частности, этим, по мнению авторов, объясняется «уход» кыргызов из
Центральной Азии на Енисей25 и кратковременность кыргызского великодержавия, т.к. кыргызы-земледельцы «не имели экономической базы в степях и
плоскогорьях Центральной Азии.»26
«Соображения относительно принадлежности кыргызов к культурнохозяйственному типу кочевых скотоводов неоднократно излагались автором
настоящей работы.»27
Источники, освещающие основные хозяйственные занятия кыргызов,
достаточно разнообразны. Весьма обширны сведения о скотоводстве у кыргызов.
В танских летописях сообщается, что у кыргызов «лошади плотны и рослы.
Лучшими считаются, которые сильно дерутся. Есть верблюды и коровы, но более
коров и овец. Богатые земледельцы водят их по несколько тысяч голов.»28
Кыргызы питаются «мясом и кобыльим молоком», а их страна «изобилует водою и
пастбищами.»29 Эти сведения подтверждаются мусульманскими авторами:
«(Основными статьями) их благосостояния являются хырхызс- кие повозки, овцы,
коровы и лошади. Они кочуют (в поисках) воды, сухой травы, (благоприятной)
погоды и зеленых лугов.»30 О кыргызских лошадях довольно подробно говорят
хронисты империи Тан, ко двору которой кыргызы неоднократно пригоняли
лошадей: «Их лошади чрезвычайно крепки и крупны; тех, которые могут
сражаться, называют головными лошадьми.»31 Хроники высоко оценивают
боевые качества, чистопородность кыргызских лошадей, характеризуя их
«прекрасными скакунами, достойными породы Лун-ю «32 Некоторые
исследователи считают возможным предполагать, что кыргызы разводили
различные породы лошадей. Скот кыргызов неоднократно становился объектом
грабежа со стороны центральноазиатских кочевников. Так, в результате удачного
похода уйгурского кагана Кутлуга в кыргызские земли в 795 г. в числе
захваченной добычи «коровы, лошади, хлеб и оружие были навалены горами.»33 В
рунических текстах-эпитафиях, принадлежащих кыргызам, говорится о наличии у
них большого количества скота, например: табуны из «шести тысяч моих
лошадей», «отмеченный клеймом (тамгой) скот был без числа», «мои драгоценные
попоны, четыре тысячи моих лошадей». Бойла-Буюрук в уйгурской земле гордо
повествует: «Я был богат. Моих загонов для скота было десять. Скота у меня было
без числа.» Есть и менее обеспеченные скотоводы, упоминающие о 60,600,1000
лошадей.34
Археологические материалы также свидетельствуют о важной роли скотоводства в кыргызском хозяйстве. Анализ остеологического материала кыргызского поселения Малые Копены свидетельствует о преобладании костей
мелкого рогатого скота (в разных культурных слоях от 50% до 60% всех находок).
На этом поселении найдены и кости лошади (25% и 18%).35 Поэтому можно с
уверенностью говорить о подвижном кочевом скотоводстве населения. У
кыргызов было принято класть в могилу мясо овцы: курдюк, конечности, ребра,
иногда от десятка и более особей.36 Даже в погребения детей клали мясо от
четырех-семи овец.37 В погребениях изредка встречаются фигурки овец,
обложенные золотой и серебряной фольгой38 — символы обильных стад.
В пользу подвижного, кочевого образа жизни свидетельствует не только
многочисленность стад, но и характер кыргызских поселений и форма жилищ.
Как справедливо отмечала в 1948 г. Л.А.Евтюхова, «благодаря кочевому образу
жизни основной скотоводческой массы кыргызского населения очень мало
известны и мало исследованы места их поселений.»39 С того времени, несмотря на
многочисленные исследования кыргызских древностей, положение мало
изменилось. Изученные кыргызские поселения носят временный сезонный
характер. Это летние кочевья и зимники кыргызов-скотоводов.
На дюнных стоянках не обнаружено каких-либо долговременных сооружений или
постоянных жилищ. На таких сезонных поселениях осуществлялась выплавка
металла и кустарное производство металлических изделий, изготовление других
предметов домашнего ремесла в рамках натурального хозяйства.40 Нет оснований
называть кустарные железоплавильни и кузнечные горны «средневековыми
заводами»41 и предполагать товарность производства. Исследование крепостей и
фортификационных сооружений кыргызского времени свидетельствует об
отсутствии на их площади мощного культурного слоя и остатков каких-либо
строений.42 Это позволяет считать их временными убежищами, куда стекалось
окрестное кочевое население со своим скотом в случае военной опасности.
Некоторые из этих «крепостей» явно не приспособлены для целей
долговременной обороны и служили в качестве укрытий. Вполне возможно, что в
эпоху великодержавия кыргызские каганы, аналогично правителям других
кочевых государств, предпринимали попытки градостроительства, о чем
свидетельствуют как письменные источники,43 так и раскопки глинобитного
«замка» в Уйбатской степи.44 Впрочем, судить в полной мере о времени
сооружения и назначения «замка» можно будет только после полной публикации
материалов его раскопок.
Основным видом жилища кыргызов была разборная войлочная юрта. «Они
живут в юртах и шатрах…,» — утверждает Худуд ал-Алад. Это подтверждает и Синь
Таншу: «Ажо имеет местопребывание у Черных гор. Стойбище его обнесено
надолбами. Дом состоит из палатки, обтянутой войлоками, и называется
«мидичжи». Начальники живут в малых палатках.»45 Описание стойбища
кыргызского кагана, известного в мусульманских источниках под названием
Кемджикет, заставляет сомневаться, можно ли именовать его городом. Скорее, это
укрепленная ставка, орда. Что касается остальных кыргызов, то у них «нет,
конечно, совсем ни деревень, ни городов, и все они селятся в шатрах…»46 Шатры
упоминаются и в рунических текстах.47 На зимниках сооружались деревянные,
вероятно, многоугольные жилища, крытые «древесной корою».48 Поэтому трудно
согласиться с заключением Л.Р.Кызласова, что «крестьяне, занимавшиеся
земледелием, жили деревнями.»49
Принадлежность кыргызов к культурно-хозяйственному типу кочевых
скотоводов подтверждается обликом их материальной культуры, аналогичным
культурам других кочевников Центральной Азии, в частности древних тюрок и
кимаков. Все специалисты, включая Л.Р. Кызласова, характеризуя комплексы,
постоянно оперируют аналогиями из памятников степных районов Азии.50 Такое
единство материальной, а также и духовной культуры, при различиях в
экономической базе, было бы необъяснимо.
Не выдерживает критики предположение, согласно которому кыргызы были
вынуждены покинуть Монголию из-за невозможности заниматься земледелием,
поскольку до их вторжения такие попытки предпринимались уйгурами. Именно в
результате вторжения кыргызов, уничтоживших Орду-Балык и окрестный
земледельческий район, местное земледелие было уничтожено.51
Внешняя политика кыргызов была традиционной для всех кочевых держав
региона и включала захват Центральной Азии, установление даннических
отношений с империей Тан, подчинение Восточного Туркестана для контроля над
участком Великого шелкового пути.
Все сказанное выше позволяет считать кыргызов кочевыми скотоводами.
Таковыми застали кыргызов русские в XVII веке.52 И только с угоном кыргызов в
начале XVIII века в Джунгарию и распространением русского пашенного
земледелия началось постепенное вытеснение культурно-хозяйственного типа
кочевых скотоводов со Среднего Енисея.
В то же время в подвластных кыргызам землях обитали племена с иной
направленностью хозяйственной деятельности.
В частности, письменные источники содержат разноречивые сведения о
примитивных формах земледелия. В научной литературе эти данные иногда
неоправданно связываются с серией случайно найденных земледельческих
орудий, так называемыми «оросительными каналами», и делается вывод о
«высоком уровне развития» земледелия у кыргызов, основанном будто бы на
«искусственном орошении.»53
Внимательный анализ источников не дает оснований для подобных заключений. Характерно, что если чужеземные хронисты пишут о кыргызском
земледелии достаточно подробно, то в рунических текстах о нем упоминается
очень редко.54 В этой связи напрасно Л.Р.Кызласовым к числу таких упоминаний
отнесено словосочетание «Йер Суу» (земля и вода)55 в значении «Родина» или по
другим данным — божество древнетюркского пантеона. Исследователю,
считающему себя тюркологом, не следовало бы отождествлять и путать понятия
«родина» и «мой земельный участок». Скорее всего, восточные летописцы, нередко
писавшие о кыргызах с чужих слов, включили в сведения о земледелии, также как
и охоте, данные не только о кыргызах, но и о кыргызских киштымах. Известно,
что земледелие на Енисее сохранилось вплоть до прихода русских именно у
киштымов на периферии Минусинской котловины. В самом кочевом обществе, в
ходе седентаризационных явлений, беднейшая часть населения, потеряв скот,
вытесняется из ведения кочевого скотоводческого хозяйства, оседает, начинает
возделывать землю. Мобильность кочевого общества, участие в войнах позволяли
таким бывшим кочевникам при удачном стечении обстоятельств вновь обрести
скот и вернуться к привычной жизни. Именно этим может объясняться то
обстоятельство, что земледелие у кыргызов, просуществовав многие сотни лет, не
оставило следов долговременных постоянных поселений.
По мнению К.Ураи-Кехальми, кочевая государственность возникает в
пограничных районах степи и тайги, объединяя типы кочевых скотоводов,
подчиняя подсобное земледелие и тяжелую охоту в единый экономический
организм. Характерной чертой таких районов первичного зарождения кочевых
государств являются «небольшие укрепления», лишенные культурного слоя,
которые «служили только складами и местами обороны во время военных
столкновений.»56 Подобная ситуация характерна для кыргызов в эпоху чаа-тас:
зарождение государственности, распространение крепостей-убежищ, господство
скотоводства, подсобная роль земледелия у обедневших кыргызов и киштымов. В
эпоху великодержавия положение изменилось. Кыргызские каганы по образу
других кочевых владык, вероятно, пытались расширить земледелие для
увеличения налоговых поступлений, ввозили из других стран земледельческие
орудия. Однако эти попытки потерпели неудачу. В дальнейшем кыргызы
сохраняли свой культурно-хозяйственный тип вплоть до XVIII века. Анализ
искусственного орошения привел В.Н.Федорова к выводу, что земледелие в
экономике средневекового населения Минусинской котловины, «кочевого или
полукочевого», никогда не играло «такой большой роли, как скотоводство или
охотничий промысел,» а оросительные каналы использовались для увлажнения
пастбищ и водопоев.57 Даже в XVIII веке, после угона кыргызов и присоединения
Хонгорая к России только четверть коренного населения занималась
земледелием.
Важную роль в хозяйственной жизни кыргызов-кочевников играла облавная
охота на крупных копытных: изюбра, аргали, косулю и др. Об этом есть
упоминания в письменных источниках, дополняемые изображениями на
петроглифах. Загонная охота велась верхом, с использованием собак, лука и стрел.
Таежные киштымы занимались также пушной охотой, платили дань кыргызам
«соболями и белкою.»58 Пушнина служила важным предметом экспорта, наряду с
мускусом, рогом хуту и лошадьми. В кыргызские земли за счет караванной
торговли и грабежа попадали иноземные предметы роскоши: богато украшенное
оружие, дорогая посуда, украшения, ткани, монеты. Караванная торговля в
период существования кыргызского государства в Центральной Азии находилась
в руках согдийских купцов. По сведениям источников, торговый караван из
двадцати-двадцати четырёх верблюдов снаряжался для путешествия на Енисей
один раз в три года и затрачивал на дорогу два месяца.59 С еще меньшей
регулярностью осуществлялись торговые связи, пригон кыргызских лошадей в
империю Тан.60 Несколько оживился обмен с земледельческими странами после
захвата кыргызами Центральной Азии. Не случайно именно к этому периоду
относится большинство чужеземных вещей и монет на Енисее. Высказывалось
мнение, что дальневосточные монеты имели обращение в пределах кыргызского
каганата, о чем свидетельствуют редкие надписи руническим алфавитом на
некоторых из них.61
Анализ приведенных выше сведений письменных источников и археологических материалов позволяет отнести кыргызов к культурно-хозяйственному типу кочевых скотоводов.